(385-433)
В ДЕВЯТЫЙ ДЕНЬ ДЕВЯТОГО МЕСЯЦА В СВИТЕ СУНСКОГО ГОСУДАРЯ ПИРУЮ НА БАШНЕ РЕЗВЯЩИХСЯ СКАКУНОВ. ПРОВОЖАЕМ КУН ЦЗИНА
Пограничный район
по-осеннему дик и суров,
Собираются в путь
журавли накануне снегов.
Холода наступают -
в полях замерзает трава.
На застывших озерах
блестит подо льдом синева...
В этот радостный час
государю я предан душой,
Расписные знамена
осенней окутаны мглой.
Голосами свирелей
наполнился красный дворец,
Орхидеевый кубок
берет просвещенный мудрец.
по-осеннему дик и суров,
Собираются в путь
журавли накануне снегов.
Холода наступают -
в полях замерзает трава.
На застывших озерах
блестит подо льдом синева...
В этот радостный час
государю я предан душой,
Расписные знамена
осенней окутаны мглой.
Голосами свирелей
наполнился красный дворец,
Орхидеевый кубок
берет просвещенный мудрец.
Благородством и славой
обилен сегодняшний пир,
И такого веселья
вовеки не видывал мир.
В Поднебесной отныне
царят тишина и покой,
Всякий с радостью вторит
звучанью Свирели земной.
Вы вернетесь туда,
где морской распахнулся простор.
Сняв чиновничью шапку,
забудете службу и двор
Ваши весла опустятся
в воду прозрачных лагун,
Только солнце погаснет
и смолкнет звучание струн.
обилен сегодняшний пир,
И такого веселья
вовеки не видывал мир.
В Поднебесной отныне
царят тишина и покой,
Всякий с радостью вторит
звучанью Свирели земной.
Вы вернетесь туда,
где морской распахнулся простор.
Сняв чиновничью шапку,
забудете службу и двор
Ваши весла опустятся
в воду прозрачных лагун,
Только солнце погаснет
и смолкнет звучание струн.
Вас кипящие волны
поднимут на гребни свои,
И лихая упряжка
уже не свернет с колеи.
О покое прибрежном
и во мне пробудились мечты,
И стыжусь я того,
что я пленник мирской суеты.
Вас холмы и сады
красотою своею влекут,
Только я не сумею
от тяжких избавиться пут.
МОИ ЧУВСТВА В ПЭНЧЭНСКОМ ДВОРЦЕ ПО ПОВОДУ ТОГО,
ЧТО ГОД БЛИЗИТСЯ К ЗАКАТУ
Я грущу оттого,
что природа меняет свои лик,
Я жалею о том,
что так скоро кончается год.
Песня княжества Чу
отзывается грустью в душе,
Песня княжества У
мне о доме забыть не дает.
что природа меняет свои лик,
Я жалею о том,
что так скоро кончается год.
Песня княжества Чу
отзывается грустью в душе,
Песня княжества У
мне о доме забыть не дает.
На плечах исхудавших
просторное платье висит,
В волосах у меня
пробивается прядь седины.
На вечерней заре
я сижу в одинокой тоске,
Белохвостая цапля
кричит на исходе весны.
просторное платье висит,
В волосах у меня
пробивается прядь седины.
На вечерней заре
я сижу в одинокой тоске,
Белохвостая цапля
кричит на исходе весны.
СОСЕДИ ПРОВОЖАЮТ МЕНЯ
ДО ПРИСТАНИ КВАДРАТНАЯ ГОРА
Я получил приказ,
покинув град столичный,
От дома вдалеке
найти себе приют.
Я лодку отвязал,
ее волна колышет,
Но думы о друзьях
отчалить не дают.
...Я слышу шум ветвей
дряхлеющего леса,
К сияющей луне
свой поднимаю взгляд,
Но красота небес
и эта даль лесная
покинув град столичный,
От дома вдалеке
найти себе приют.
Я лодку отвязал,
ее волна колышет,
Но думы о друзьях
отчалить не дают.
...Я слышу шум ветвей
дряхлеющего леса,
К сияющей луне
свой поднимаю взгляд,
Но красота небес
и эта даль лесная
От одиноких дум
меня не исцелят.
Мне, хворому, сейчас
не до мирской заботы,-
Мне больше ничего
не надо от людей.
Я покидаю их,
отныне я свободен
И поселюсь навек
в обители моей.
Пусть каждый новый день
и вправду будет новым,
И вы меня, друзья,
утешьте добрым словом.
меня не исцелят.
Мне, хворому, сейчас
не до мирской заботы,-
Мне больше ничего
не надо от людей.
Я покидаю их,
отныне я свободен
И поселюсь навек
в обители моей.
Пусть каждый новый день
и вправду будет новым,
И вы меня, друзья,
утешьте добрым словом.
ВЕЧЕРОМ ВЫХОЖУ ИЗ ЗАЛА СИШЭ
Вдоль ограды пройдя,
выхожу я из западных врат
И на запад смотрю,
на вершины скалистых громад.
Как вздымаются круто хребты -
над грядою гряда,
Исчезает во мгле
бирюзовая даль без следа!
Утром иней белеет
на красной кленовой листве,
Вечерами туман
проплывает в густой синеве.
Вот и осень прошла, -
мне до боли ушедшего жаль.
В растревоженном сердце
глубокая зреет печаль.
выхожу я из западных врат
И на запад смотрю,
на вершины скалистых громад.
Как вздымаются круто хребты -
над грядою гряда,
Исчезает во мгле
бирюзовая даль без следа!
Утром иней белеет
на красной кленовой листве,
Вечерами туман
проплывает в густой синеве.
Вот и осень прошла, -
мне до боли ушедшего жаль.
В растревоженном сердце
глубокая зреет печаль.
0 супруге своем
перепелка тоскует в силках,
Птица, сбившись с пути,
о покинутых помнит лесах.
Как умеют они
об утратах скорбеть... и любить!
Что ж тогда обо мне,
потерявшем друзей, говорить!
В отраженье зеркал
поседевшие пряди блестят,
Все просторнее кажется мне
мой привычный халат.
Я не верю тому,
кто зовет примириться с судьбой
Только лютня одна
в одиночестве дарит покой.
перепелка тоскует в силках,
Птица, сбившись с пути,
о покинутых помнит лесах.
Как умеют они
об утратах скорбеть... и любить!
Что ж тогда обо мне,
потерявшем друзей, говорить!
В отраженье зеркал
поседевшие пряди блестят,
Все просторнее кажется мне
мой привычный халат.
Я не верю тому,
кто зовет примириться с судьбой
Только лютня одна
в одиночестве дарит покой.
НАХОДЯСЬ В ОБЛАСТИ ЮНЦЗЯ, С ВОСТОЧНОЙ ГОРЫ
СМОТРЮ НА МОРСКИЕ ВОЛНЫ
Вешними днями
вновь начинается год,
Белое солнце
в облачной дымке встает.
Здесь, на вершине,
радостно мне и легко,
Тяжкие думы
так далеко-далеко.
Быстрые кони
топчут в низине цветы
Иль отдыхают
возле крутой высоты.
Рву орхидеи
я на широком лугу,
вновь начинается год,
Белое солнце
в облачной дымке встает.
Здесь, на вершине,
радостно мне и легко,
Тяжкие думы
так далеко-далеко.
Быстрые кони
топчут в низине цветы
Иль отдыхают
возле крутой высоты.
Рву орхидеи
я на широком лугу,
Дикие травы
рву на речном берегу.
В чаще белеют
ранних цветов лепестки,
В зарослях плещут
волны весенней реки.
Только недолгой
в сердце была тишина:
Грустью внезапной
снова душа смятена.
Не исцелиться
даже волшебной травой
Только отшельник
ведает высший покой.
рву на речном берегу.
В чаще белеют
ранних цветов лепестки,
В зарослях плещут
волны весенней реки.
Только недолгой
в сердце была тишина:
Грустью внезапной
снова душа смятена.
Не исцелиться
даже волшебной травой
Только отшельник
ведает высший покой.
ПОДНИМАЮСЬ НА ОДИНОКИЙ УТЕС ПОСРЕДИ РЕКИ
Я на береге южном
устал от бушующих вод,
Снова северный берег
меня красотою зовет.
Все здесь кажется новым,
речные потоки кружат.
Жаль, вечернее солнце
так быстро пошло на закат.
Гладь вскипела речная,
волна накатила на плес -
Предо мною в сиянье
возник Одинокий Утес.
Облака заиграли
в сиянье лучей заревых,
устал от бушующих вод,
Снова северный берег
меня красотою зовет.
Все здесь кажется новым,
речные потоки кружат.
Жаль, вечернее солнце
так быстро пошло на закат.
Гладь вскипела речная,
волна накатила на плес -
Предо мною в сиянье
возник Одинокий Утес.
Облака заиграли
в сиянье лучей заревых,
Успокоились волны,
и ветер над заводью стих.
В мире тайное тайных
сокрыто от взора людей.
Сокровенная мудрость...
кому мне поведать о ней!
Мне пригрезилась та,
что на гребне Куньлуня живет,
Я в мечтах отрешился
от суетных дел и забот.
Постигаю душой
долгожителя Аня завет,
Чтоб дойти до предела
судьбою отпущенных лет.
и ветер над заводью стих.
В мире тайное тайных
сокрыто от взора людей.
Сокровенная мудрость...
кому мне поведать о ней!
Мне пригрезилась та,
что на гребне Куньлуня живет,
Я в мечтах отрешился
от суетных дел и забот.
Постигаю душой
долгожителя Аня завет,
Чтоб дойти до предела
судьбою отпущенных лет.
ОСМАТРИВАЯ КРЕСТЬЯНСКИЕ ПОЛЯ В ХАЙКОУ,
ПОДНИМАЮСЬ НА ГОРУ КАМЕННАЯ ТАРЕЛКА
В бесконечных скитаньях
никто не утешит меня.
Над морскими просторами
реет воздушный поток.
И не знает никто,
где предел для вскипающих волн,
Что в безбрежную даль
на неведомый мчатся восток.
никто не утешит меня.
Над морскими просторами
реет воздушный поток.
И не знает никто,
где предел для вскипающих волн,
Что в безбрежную даль
на неведомый мчатся восток.
Где-то слышится песня -
поют собиратели трав,
Чую смутную горечь,
вздыхаю с неясной тоской.
Отправляюсь бродить
на песчаный нефритовый плес
И на красную гору
взбираюсь отвесной тропой.
поют собиратели трав,
Чую смутную горечь,
вздыхаю с неясной тоской.
Отправляюсь бродить
на песчаный нефритовый плес
И на красную гору
взбираюсь отвесной тропой.
ВОЗВРАЩАЮСЬ ИЗ СОКРОВЕННОЙ ОБИТЕЛИ В МЕСТЕЧКЕ КАМЕННЫЕ СТЕНЫ.
ПИШУ ПОСЕРЕДИНЕ ОЗЕРА
Чем ближе к рассвету,
тем небо ясней становилось,
И вот засияли
и горный ручей и отроги.
И это сиянье
такую вселяло отраду,
Что путник счастливый
забыл об обратной дороге.
Покинув долину
еще предрассветной порою,
Я к лодке спустился -
и сумерки пали на кручи.
Леса над обрывом
окутало мглою тумана,
В неясном дыму
набежали вечерние тучи...
тем небо ясней становилось,
И вот засияли
и горный ручей и отроги.
И это сиянье
такую вселяло отраду,
Что путник счастливый
забыл об обратной дороге.
Покинув долину
еще предрассветной порою,
Я к лодке спустился -
и сумерки пали на кручи.
Леса над обрывом
окутало мглою тумана,
В неясном дыму
набежали вечерние тучи...
Головки кувшинок
над тихой водою застыли,
Густых тростников
предо мною возникла преграда.
И вот в камышах
я ступаю тропинкою южной,
Чтоб отдых найти
за калиткой восточного сада.
Спокойно на сердце,
заботы меня не тревожат.
В согласии с истиной мудрой
пребуду и впредь я.
Я эти стихи
посвящаю отшельникам здешним:
Быть может, они принесут
мудрецам долголетье.
над тихой водою застыли,
Густых тростников
предо мною возникла преграда.
И вот в камышах
я ступаю тропинкою южной,
Чтоб отдых найти
за калиткой восточного сада.
Спокойно на сердце,
заботы меня не тревожат.
В согласии с истиной мудрой
пребуду и впредь я.
Я эти стихи
посвящаю отшельникам здешним:
Быть может, они принесут
мудрецам долголетье.
НОЧУЮ НА ГОРЕ КАМЕННЫЕ ВОРОТА
Я на ранней заре
орхидеи срываю в саду,
Боюсь, что их иней
погубит морозной порою.
Опускается тьма.
Я устроил ночлег в облаках,
Любуясь мерцаньем камней,
освещенных луною.
Доносится гомон
гнездящихся в зарослях птиц.
Качнуло деревья -
прохладой из леса пахнуло.
орхидеи срываю в саду,
Боюсь, что их иней
погубит морозной порою.
Опускается тьма.
Я устроил ночлег в облаках,
Любуясь мерцаньем камней,
освещенных луною.
Доносится гомон
гнездящихся в зарослях птиц.
Качнуло деревья -
прохладой из леса пахнуло.
Ночные неясные звуки
послышались мне,
Потом эти звуки смешались
до слитного гула!
Но кто возликует
от радости вместе со мной!
Вина ароматного
не с кем отведать из чаши!
Мой старый приятель
опять не пришел погостить,
Надеяться тщетно -
не сбудутся чаянья наши...
послышались мне,
Потом эти звуки смешались
до слитного гула!
Но кто возликует
от радости вместе со мной!
Вина ароматного
не с кем отведать из чаши!
Мой старый приятель
опять не пришел погостить,
Надеяться тщетно -
не сбудутся чаянья наши...
ИДУ ПО ЛОЩИНЕ, ГДЕ РУБЯТ БАМБУК,
ПЕРЕСЕКАЮ ГОРЫ И РУЧЕЙ
Обезьяны кричат.
Час рассвета уже недалек,
Но в безмолвных долинах
еще не рассеялся мрак.
У подошвы горы
собирается легкий дымок,
А цветы полевые в росе
не заблещут никак.
Над обрывом кружит
и змеится тропинка моя,
Возносясь по отвесным уступам
на горный отрог,
Вброд иду по ручью,
поднимая одежды края,
Поднимаюсь все выше
по шатким настилам дорог.
Час рассвета уже недалек,
Но в безмолвных долинах
еще не рассеялся мрак.
У подошвы горы
собирается легкий дымок,
А цветы полевые в росе
не заблещут никак.
Над обрывом кружит
и змеится тропинка моя,
Возносясь по отвесным уступам
на горный отрог,
Вброд иду по ручью,
поднимая одежды края,
Поднимаюсь все выше
по шатким настилам дорог.
Острова на реке...
то накатит волна, то уйдет.
Я отдамся потоку,
беспечно играя веслом.
По глубоким затонам
озерная ряска растет,
Мелководье речное
покрыто густым камышом.
Подставляю пригоршни
под струи летящей воды
И к лицу нагибаю
весеннюю ветку с листвой.
Возле каменных стен
вижу горного старца следы:
Весь в плюще и лианах
он словно стоит предо мной.
то накатит волна, то уйдет.
Я отдамся потоку,
беспечно играя веслом.
По глубоким затонам
озерная ряска растет,
Мелководье речное
покрыто густым камышом.
Подставляю пригоршни
под струи летящей воды
И к лицу нагибаю
весеннюю ветку с листвой.
Возле каменных стен
вижу горного старца следы:
Весь в плюще и лианах
он словно стоит предо мной.
Орхидею срывая,
припомню далеких друзей,
Конопляные стебли
в безмолвной тоске обниму -
Вся природа открыта
душе восхищенной моей!
Как чудесно вокруг,
но зачем это мне одному!
Я на горы смотрю,
забывая о мире людском.
И в прозренье глубоком
не помню уже ни о чем...
припомню далеких друзей,
Конопляные стебли
в безмолвной тоске обниму -
Вся природа открыта
душе восхищенной моей!
Как чудесно вокруг,
но зачем это мне одному!
Я на горы смотрю,
забывая о мире людском.
И в прозренье глубоком
не помню уже ни о чем...
НА ГОРЕ КАМЕННЫЙ ДОМ
Я утром прозрачным
брожу в заповедных краях.
Отвязана лодка.
Все дальше плыву по реке.
Проносятся мимо
затоны в цветах орхидей.
Высокие горы, покрытые мхом,-
вдалеке.
Над ними, как шапка лесистая, -
Каменный Дом.
С вершины могучей
срывается вниз водопад.
Пустынные воды -
им многие тысячи лет!
Скалистые пики
здесь целую вечность стоят!
брожу в заповедных краях.
Отвязана лодка.
Все дальше плыву по реке.
Проносятся мимо
затоны в цветах орхидей.
Высокие горы, покрытые мхом,-
вдалеке.
Над ними, как шапка лесистая, -
Каменный Дом.
С вершины могучей
срывается вниз водопад.
Пустынные воды -
им многие тысячи лет!
Скалистые пики
здесь целую вечность стоят!
Далеких селений
не слышен здесь суетный шум,
Сюда в непогоду
не сможет дойти дровосек.
Без близкого друга
не мог я отправиться в путь,
Как тот небожитель,
сокрывшийся в горы навек.
В краю заповедном
отшельников много живет,
Мечтаю о счастье я -
с ними сродниться душой.
Нездешнюю радость
не выразить бедным словам.
Душистые ветки
срываю морозной порой.
не слышен здесь суетный шум,
Сюда в непогоду
не сможет дойти дровосек.
Без близкого друга
не мог я отправиться в путь,
Как тот небожитель,
сокрывшийся в горы навек.
В краю заповедном
отшельников много живет,
Мечтаю о счастье я -
с ними сродниться душой.
Нездешнюю радость
не выразить бедным словам.
Душистые ветки
срываю морозной порой.
НОЧЬЮ ПОКИДАЕМ БЕСЕДКУ КАМЕННАЯ ЗАСТАВА
Я множество троп исходил
между гор и камней,
Десятую ночь
провожу я в лодчонке своей.
Летящие птицы
спускаются мне на весло,
между гор и камней,
Десятую ночь
провожу я в лодчонке своей.
Летящие птицы
спускаются мне на весло,
От звезд замерцавших
становится всюду светло.
Восходит, восходит луна,
окруженная тьмой,
Сверкают, сверкают росинки
под ясной луной.
становится всюду светло.
Восходит, восходит луна,
окруженная тьмой,
Сверкают, сверкают росинки
под ясной луной.
ВХОДИМ В ОЗЕРО ПЭНЛИ
День и ночь на воде...
Я от долгих скитаний устал.
Красота набегающих волн
неподвластна словам.
Острова на воде...
Мы несемся, петляя меж скал.
Крутизна берегов
преградила дорогу волнам.
Голоса обезьян
так печально звучат под луной!
Выпадает роса
на душистых цветах полевых.
Хорошо зеленеют поля
этой поздней весной,
Я от долгих скитаний устал.
Красота набегающих волн
неподвластна словам.
Острова на воде...
Мы несемся, петляя меж скал.
Крутизна берегов
преградила дорогу волнам.
Голоса обезьян
так печально звучат под луной!
Выпадает роса
на душистых цветах полевых.
Хорошо зеленеют поля
этой поздней весной,
Собираются белые тучи
на скалах крутых.
Дни и ночи мои
бесконечных раздумий полны,
От зари до зари
на душе десять тысяч скорбей.
На Зеркальном Утесе
смотрю, как блестят валуны,
У Сосновых Ворот
раздвигаю сплетенье ветвей.
Не узнает никто,
что здесь было, в долине Трех Рек,
Ни о чем в Девяти Родниках
не расскажет вода.
на скалах крутых.
Дни и ночи мои
бесконечных раздумий полны,
От зари до зари
на душе десять тысяч скорбей.
На Зеркальном Утесе
смотрю, как блестят валуны,
У Сосновых Ворот
раздвигаю сплетенье ветвей.
Не узнает никто,
что здесь было, в долине Трех Рек,
Ни о чем в Девяти Родниках
не расскажет вода.
В этом мире от нас
все чудесное скрыто навек,
И отшельник-даос
свою тайну унес навсегда.
Огоньки чудодейственных трав -
их нигде не найти,
И волшебную яшму свою
затаила река.
Для чего я внимаю
напеву о дальнем пути?
Только лютня замолкнет,
и сразу приходит тоска...
все чудесное скрыто навек,
И отшельник-даос
свою тайну унес навсегда.
Огоньки чудодейственных трав -
их нигде не найти,
И волшебную яшму свою
затаила река.
Для чего я внимаю
напеву о дальнем пути?
Только лютня замолкнет,
и сразу приходит тоска...
ЗАКАТ ГОДА
Я тоскою охвачен,
никак не усну.
Да и сон не избавит
от горестных дум!
Лунный свет озаряет
снегов пелену,
никак не усну.
Да и сон не избавит
от горестных дум!
Лунный свет озаряет
снегов пелену,
Дует северный ветер,
и дик и угрюм.
Быстротечное время
проходит - не ждет,
И я чувствую:
старость меня стережет…
и дик и угрюм.
Быстротечное время
проходит - не ждет,
И я чувствую:
старость меня стережет…
ОТПРАВЛЯЕМСЯ В ПУТЬ И ВХОДИМ В НАНЬЧЭН
Не устану веслом
брызги волн поднимать.
Как же мне красотой этой
взор утолить!
И хотя не увижу
заоблачных гор,
Что за счастье - на лодке
по заводям плыть!
брызги волн поднимать.
Как же мне красотой этой
взор утолить!
И хотя не увижу
заоблачных гор,
Что за счастье - на лодке
по заводям плыть!
